Петр Новочехов (Цюкало), 55 лет. Родился на Украине в семье христиан-баптистов. С конца 80-х годов участвовал в просветительской и миссионерской работе в нескольких регионах России – Урале, Сибири, Поволжье, а также в Средней Азии. Преподавал в библейских школах в Ижевске, Новосибирске, Саратове. Вместе с женой Инной проводили семинары о семье и браке. В их семье трое детей: Ольга, Никита и София. С 2005 года проживает в США.
Статьи Петра публиковались в журнале “Инвиктори”, газете “Для тебя”, на интернет-порталах Инвиктори.орг, Базница.инфо, Портал-Кредо.ру. Издательство “Духовное возрождение” выпустило сборник статей в виде книги “Безбожные ценности убежденных верующих”. Второй сбороник под названием “Третье тысячелетие последнего времени” выпущен в электронном виде (Amazon.com). С 2007 года Петр стал большое внимание уделять подкастингу – радиовещанию через интернет. В 2008 году был завершен подкаст “Библия за год” – чтение Библии на каждый день, который и по сей прослушивают сотни людей ежедневно. Удачным также оказался обзор Ветхого Завета “Галопом по Палестинам”, который звучал на волнах Нашего Радио (Портленд, Орегон).
Нынешние действующие проекты: интерактивный веб-сайт iHappy онлайн для вступающих в брак, онлайн-школа Библейка.орг. Петр регулярно участвует в программах на Нашем Радио, является соведущим ток-шоу “Трансатлантик”
Автобиографические заметки
О том, как я появился на свет из недр земли
Жизнь моя началась, как гласила запись в советском паспорте, в шахте Никанор, Луганской области. Вероятно, мой папа, работая под землей, рубя уголь отбойным молотком, наткнулся на нечто, отдаленно напоминающее ребенка, принес домой, а уж мама отмыла меня от угольной пыли и превратила в человека.
Родители мои были “боктисты” или “бобтисты” – так тогда называли баптистов самые образованные в мире советские люди. Все смотрели советское кино «Тучи над Борском», знали, что баптисты в жертву приносят детей, поэтому на меня, шестого ребенка в семье, смотрели как на чудо – как это он смог выжить в семье фанатиков?
В нашем доме хранилась запрещенная экстремистская литература: Библия, сборник религиозных песнопений, затертая от частого употребления «Хижина дяди Тома». Вообще-то «Хижина» была вполне легальной, но в СССР ее печатали, как и почти любую зарубежную литературу, с большими купюрами, вырезая из текста позитивные упоминания о Боге и церкви. А в нашем издании дядя Том пока еще оставался христианином, а не товарищем Томом, членом подпольной американской партии большевиков.
О том, как из-за меня не построили коммунизм
Моя первая учительница, Анна Васильевна, обещала, что мы будем жить при коммунизме. Но я был несознательный с самого начала и в сочинении на тему «Если бы у меня была волшебная палочка», написал не про «миру – мир» и торжество коммунизма на планете, как все порядочные дети делали, а про огромные фрукты и ягоды, размером с дом, из которых можно сварить бочку варенья и ящик печенья (видно, недостаток витаминов сказывался). Вот такой из меня мальчиш Плохиш получился.
Когда все хорошие детки вступали в пионеры, я сбежал с торжественной линейки. К тому времени моим классным руководителем был лучший учитель школы, преподаватель английского, Виктор Федорович (не Янукович). Видимо, он тоже был недостаточно сознательным и не стал заставлять меня вступать в недокомсомольскую организацию. Да, от коллектива я как-то так оторвался. Хотя многие ребята негласно меня поддерживали. Особенно позже, когда стала популярной фраза: «Что ты вечно куда-то вступаешь: то в г-но, то в комсомол!» Так что, вот из-за таких, как я, коммунизм и не построили.
О моем благочестии
Помню, как отец собирал нас, шестерых детей, на нелегальные собрания. Ближе к 9 часам вечера открывал Библию и читал одну главу из какой-нибудь книги. Мне больше всего нравились Деяния Апостолов. Петр как станет, как скажет (не я, а апостол) что-нибудь, наподобие: «Серебра и золота нет у меня, а что имею, даю тебе: во имя Иисуса встань и ходи!» И хромой вскочил и побежал! Это было круто! Потом мы начинали молиться. Я довольно рано обнаружил, что у меня не очень сильный дар молитвы. Примерно на второй минуте глаза начинали слипаться – на смену приходил дар видений. Однако иногда я становился настоящим аскетом. Однажды к маме пришла ее подруга, у которой, в самом деле, был настоящий дар молитвы. Они здорово пообщались, а потом решили помолиться. К тому времени я уже лежал в постели, мама думала, что я сплю. Когда же я услышал, что они начали молиться, то будучи истинным христианином – не смотрите, что мне всего шесть лет – встал на колени в своей кровати. Молились они долго. Мои коленки устали, ноги стало сводить, но я стоял как оловянный солдатик, укрепляя себя примером Симеона Столпника, простоявшего на столбе в Сирии 37 лет. Прошло долгих 37 секунд. Молитва продолжалась. Я вообразил себя иноком Исакием Киево-печерским, у которого ноги в церкви зимой примерзали к каменному полу, но он не двигал ими, пока не закончится служба. Так прошла еще одна минута вечности. Мамина подруга начала молиться со слезами и тут уж не выдержал и я. Если бы рядом находился сосуд другого печерского старца Феофила, который собирал свои слезы, проливаемые на молитве, то нашими совместными усилиями сосуд переливался бы через край. Мои горькие всхлипывания, наконец, были услышаны, мама подошла к постели и освободила меня от обета молитвенного подвижничества. Да, приятно вспоминать, что иногда и ты был благочестивым.
О том, как я влюбился
Каждое лето мы семьей отправлялись куда-нибудь отдыхать. Хоть родители жили и небогато, они всегда умудрялись наскрести копеечку для летнего отдыха. Довольно часто мы ездили на Азовское море. В те годы в нем еще была вода, а не химический реактив – результат деятельности гигантов химической и металлургической промышленности, развернувшихся в Мариуполе в полный рост своих чадящих труб. В памятном 1970 году, а он запомнился мне не потому что я пошел в первый раз в первый класс, нас с мамой пригласила в гости одна прекрасная мариупольская семья. На тот момент у них было столько же детей, сколько и в нашей семье – шесть (может на этой почве мамы и познакомились?), потом правда, у них стало больше. Отец семейства навсегда покорил мое сердце, взяв покатать на мотороллере по бескрайним полям соседнего колхоза. Уже не помню точно название колхоза – то ли “40 лет Советской власти”, то ли “40 лет без урожая”, – в принципе одно и то же. Я был в полном восторге, держась вместе с дядей Алешей за руль «Вятки». Но и это было еще не все. Вернувшись с мотопрогулки, я заметил у дяди Алеши в доме маленького ребенка, которому не было и года. То была прелестная девочка, к моему великому смущению, совершенно неодетая. Я отвел глаза в сторону (вы же понимаете, я человек высоких нравственных устоев) и… через пятнадцать лет посмотрел в глаза этой девочке еще раз. Как сейчас помню солнечный июльский день, безграничное голубое небо и широко раскрытые голубые глаза, в которых утонул навсегда, безвозвратно. Едва дождавшись ее совершеннолетия, я увел ее под венец. С тех пор в небеса стали нестись две молитвы: одна – с благодарностью за Инночку, а другая – с жалобой на зятя, увезшего любимую дочку на край света. Сегодня на почетном месте в нашем доме фотография маленькой, со вкусом одетой девочки, одного года от роду. Гости спрашивают: «Кто это? Ваша дочка София?» А вы-то знаете, кто там на самом деле…